Извиняюсь перед всеми, но публикую. Прошу не удалять. Текст содержит ненормативную лексику, посему аристократов и дегенератов прошу удалиться.
День первый. 20:00. Центральный Ирак.
Он шел по раскаленной пустыне. Нет, раскаленной не от жары, не от духоты, а от *цензура*ного мертвецкого мороза, который уже неделю не покидает эти земли. Багровое вечернее небо напоминало поле битвы, покрывшееся кровью убитых и раненых. И, черт возьми, ему это нравилось! Его зовут Ислан. Поганый песок забивался под ногти и кожу, хрустел и шелестел… хреновое ощущение… И вдруг Ислан поймал себя на том, что уже битые десять лет не носил на ногах ничего плотнее собственной кожи! Хотя его кожа и так прекрасно заменяла любую подошву. Его ноги даже не чувствовали жара песков – они привыкли ничего не чувствовать. Единственной одеждой на нем были старая дырявая, и, тем не менее – *цензура*ого качества, футболка, и в дрыбадан убитые хэбэшные штаны советского солдата. Он не менял их еще с афганской войны…
Ислан был не так уж молод, но и не очень стар. Чуть более сорока лет. Он родился в Афганистане, в каком-то поселении – он и сам не знал в каком… и когда точно… Единственное что он знал точно, и чем гордился больше всего – это то, что он воевал столько, сколько себя помнил. Еще мелким писюном он впервые взял в руки автомат, и с тех пор не расставался с оружием никогда. Да и не помышлял об этом. А нахуя? Эта скотина ничего кроме как убивать и не умела…
Он вел под уздцы коня с водопоя. Здоровенная сволочь, которую и лошадью то назвать нельзя, храпела и сопела прям над ухом Ислана. Он бы с радостью завалил ее прямо на месте – он вообще не любил ничего живое – но был вынужден терпеть. Скоро ведь для него появится работа, а он привык делать ее со всем лучшим. А этот конь был лучшим. Хотя какая ему *цензура* разница… АКМС за плечом резво бился по спине Ислана, согревая душу – у этого уебка нет никакой души! - своим присутствием.
Лишь когда стемнело он вернулся в свое обиталище. В этой поганой дыре, которая раньше называлась школой находилось еще дохренища таких же ублюдков как и он. Они все ждали. Ждали когда наконец можно будет пострелять! По *цензура*ным америкосам!
День первый. 20:30. Расположение войск коалиции.
- Ну вот! Свежее мясо приехало! Надо будет гробов заказать. Такие хуи долго не живут…, - командир роты почесал расплющенный нос, взял в рот сигарету и ушел…
Шум турбин AH-16 заглушил все звуки в лагере. «Птички» охраняли колонну Черных Ястребов с грузом пехоты. Целая рота свежего жертвенного скота. Пацаны по 19 лет, которым дали в руки стволы и сказали – «Все парень, детство кончилось! Иди! Стреляй! Ты ж хотел пострелять!».
Даррелл выпрыгнул из вертушки и сразу подвернул ногу. «Нахуя я вообще пошел служить?» - вот единственный вопрос который он задавал себе с тех пор, как ступил на Иракский песок. Их отделение разместили в дырявой палатке на самом *цензура*ом отшибе на краю лагеря. Их даже не пересчитывали, не строили… они здесь никому *цензура* не нужны… и все это ясно понимали.
«Американская армия! Бабки, жилье!.. какое в *цензура*у жилье, если даже палатка, и та – решето!». Нога ныла долго, слишком долго! Даррелл уже не знал че с ней делать… даже была идея прострелить *цензура*, и поебашить домой… но не сложилось…
День второй. 6:30. Расположение войск коалиции.
- ПОДЪЕМ МАТЬ ВАШУ! ХУЛЯ ВЫ РАЗЛЕГЛИСЬ *цензура*! А НУ ПИЗДУЙТЕ СТРОИТЬСЯ! – и без того *цензура*ский голос командира здесь звучал еще хреновее…
Уставший после перелета, невыспавшийся Даррелл продрал глаза, с трудом нацепил форму, броник, взял винтовку и вышел на импровизированный плац. Солнце палило нещадно, впрочем как и всегда. Сейчас было ясно видно, кто здесь сколько сидит. Загар выдавал всех.
Даррелл был рядовым бойцом в отделении и ничем особенно не отличался кроме скверного характера, гадкого языка и дурного прошлого. Буквально год назад он ошивался с бандой отморозков, громил магазины, трахал девок – в общем вел современный образ жизни среднестатистического подростка. И, как некоторые считали, по дурости попал в армию. Там его *цензура*ский характер сразу заметили, и не замедлили усмирить пыл молодого *цензура*а с большими амбициями.
Песок летел отовсюду и попадал в любые щели. Глаза, уши, волосы, карманы, рты – все было полно песка. Даже зубы было бессмысленно чистить – все равно желтели под песочным покровом. Да и вообще – кому какой интерес до твоих зубов, когда вокруг роятся тысячи неорганизованных ебланов с автоматами.
Командир начал свою речь:
- Ну что, девочки! Пришла пора пострелять настоящими патронами по живым людям! И если кому-то это кажется веселым – пусть знает – ЭТО *цензура* НЕ ВЕСЕЛО! Потому что стрелять будете не только вы, но и в вас. И зря думаете что иракозы плохо стреляют! Они *цензура*о стреляют, поэтому держите свои ебланские головы ниже собственных яиц! Сейчас мы летим зачищать поселок неподалеку! Будете стрелять! Если хоть один *цензура* не выстрелит, я его сам пристрелю! Убивать всех кто косо на вас смотрит, любого у кого не американское оружие или плотная одежда! Желаю приятно провести время! По машинам!
Отделение Даррелла расселось в вертолеты и отправилось на задание.
День второй. 8:00. Деревня.
Ислан шел по деревне разговаривая с каким-то человеком. Он не был ему другом, товарищем. Но они были знакомы довольно давно. Хотя что считать «давно» на войне? Именно поэтому Ислан старался не сближаться с людьми. Может быть он бы не был против завести парочку друзей, но все кого он знал давно – либо погибли, либо попали в плен, либо перестали воевать. Единственным мирским творением которое никогда не подводило его был его калаш.
Человек рассказывал Ислану как рубил неверных за Саддама, хвалился умением резать горло. Ислан же рассказывал ему как делал русским солдатам в Афганистане «красный тюлпан», как взрывал БТРы, устраивал засады… удивительно, как два отъявленных ублюдка сошлись хоть в чем-то…
Внезапно вокруг поднялся столб песка и пыли, заполнив глаза. Грохот лопастей пролетающего вертолета ударил по ушам. Ислан понял, что сейчас начнется… резня… Он бросился наперерез высаживающемся с вертолетов солдатам в подворотню, потом в следующую… он забежал в старый ангар и заорал:
- Подрывайтесь *цензура*! Америкосы!!!!!!!!
Почему-то слово «америкосы» подействовало на спящих боевиков как героин на наркошу – они позабыли обо всем на свете – глаза налились кровью, в висках застучало – в них проснулась жажда – жажда убивать!
День второй. 8:01. Деревня.
Даррелл было дернулся выпрыгнуть с фарсом из вертушки, но тут же остановил себя и состорожничал. *** его *цензура* как поведет себя нога, а вывих в бою – означает неминуемый *цензура*ый *цензура*! Он аккуратно вылез и отбежал в сторону на несколько шагов. Пылища стояла дыбом, и увидеть что-либо было невозможно. «Вот почему эти ебари носят очки!»… стрельба не заставила себя долго ждать. Сгусток крови ударил в лицо Дарреллу и залил глаза. Стоящий рядом боец рухнул на землю с разорванным *цензура*ом. Сквозь стену пыли и песка можно было разглядеть лишь огонь вырывающийся из стволов. И этот огонь был повсюду. Командир отделения прокричал команду наступления и Даррелл ломанулся вслед за отрядом. На ходу командир приказывал вскрывать дома и осматривать их. Как-то странно стрельба затихла очень быстро, казалось – сама собой. Даррелл вышиб дверь в одну из халуп. Вслед за вылетевшей рамой в дом влетела шумовая граната. Прозвучал взрыв. Даррелл с еще одним парнем ворвались в дом. Первый этаж оказался чист. Парни стали подниматься по лестнице на второй этаж. Семь… восемь… девять… Даррелл считал ступени. Его счет прервался на одиннадцатой, когда над головой прогремел взрыв. Солдатики даже не успели ничего понять – вмиг оказались на втором этаже.
- Хуля это было, еб твою мать?!
- А я *цензура* *цензура*?! Давай ищи этого *цензура*а!
Солдатики вбежали в одну из комнат… и *цензура*и… На них стоял и смотрел мелкий *цензура* лет девяти. Его одежда была залита кровью, а на полу лежал труп взрослого мужчины с разорванными ногами.
Нельзя сказать что чувствовали в этот момент все находящиеся в комнате – страх, или возбуждение… не было времени думать. Мальчик потянулся к тумбочке и выкрикнул: - ALLAH ACKBAR!!!!
Выстрел не заставил себя ждать… Даррелл нажал на спусковой крючок… прогремел выстрел. Голова мальчика резко дернулась с хрустом назад. Он упал на пол рядом с отцом.
- Ну и *цензура* ты его *цензура*л?
- А *цензура* он поебашил к тумбочке? Ты знаешь *цензура* в ней?
- Ну посмотри *цензура* в ней! Интерес прояви!
Даррелл открыл дверку тумбочки. В ней лежал маленький медвежонок с черными глазами из пуговиц.
День первый. 20:00. Центральный Ирак.
Он шел по раскаленной пустыне. Нет, раскаленной не от жары, не от духоты, а от *цензура*ного мертвецкого мороза, который уже неделю не покидает эти земли. Багровое вечернее небо напоминало поле битвы, покрывшееся кровью убитых и раненых. И, черт возьми, ему это нравилось! Его зовут Ислан. Поганый песок забивался под ногти и кожу, хрустел и шелестел… хреновое ощущение… И вдруг Ислан поймал себя на том, что уже битые десять лет не носил на ногах ничего плотнее собственной кожи! Хотя его кожа и так прекрасно заменяла любую подошву. Его ноги даже не чувствовали жара песков – они привыкли ничего не чувствовать. Единственной одеждой на нем были старая дырявая, и, тем не менее – *цензура*ого качества, футболка, и в дрыбадан убитые хэбэшные штаны советского солдата. Он не менял их еще с афганской войны…
Ислан был не так уж молод, но и не очень стар. Чуть более сорока лет. Он родился в Афганистане, в каком-то поселении – он и сам не знал в каком… и когда точно… Единственное что он знал точно, и чем гордился больше всего – это то, что он воевал столько, сколько себя помнил. Еще мелким писюном он впервые взял в руки автомат, и с тех пор не расставался с оружием никогда. Да и не помышлял об этом. А нахуя? Эта скотина ничего кроме как убивать и не умела…
Он вел под уздцы коня с водопоя. Здоровенная сволочь, которую и лошадью то назвать нельзя, храпела и сопела прям над ухом Ислана. Он бы с радостью завалил ее прямо на месте – он вообще не любил ничего живое – но был вынужден терпеть. Скоро ведь для него появится работа, а он привык делать ее со всем лучшим. А этот конь был лучшим. Хотя какая ему *цензура* разница… АКМС за плечом резво бился по спине Ислана, согревая душу – у этого уебка нет никакой души! - своим присутствием.
Лишь когда стемнело он вернулся в свое обиталище. В этой поганой дыре, которая раньше называлась школой находилось еще дохренища таких же ублюдков как и он. Они все ждали. Ждали когда наконец можно будет пострелять! По *цензура*ным америкосам!
День первый. 20:30. Расположение войск коалиции.
- Ну вот! Свежее мясо приехало! Надо будет гробов заказать. Такие хуи долго не живут…, - командир роты почесал расплющенный нос, взял в рот сигарету и ушел…
Шум турбин AH-16 заглушил все звуки в лагере. «Птички» охраняли колонну Черных Ястребов с грузом пехоты. Целая рота свежего жертвенного скота. Пацаны по 19 лет, которым дали в руки стволы и сказали – «Все парень, детство кончилось! Иди! Стреляй! Ты ж хотел пострелять!».
Даррелл выпрыгнул из вертушки и сразу подвернул ногу. «Нахуя я вообще пошел служить?» - вот единственный вопрос который он задавал себе с тех пор, как ступил на Иракский песок. Их отделение разместили в дырявой палатке на самом *цензура*ом отшибе на краю лагеря. Их даже не пересчитывали, не строили… они здесь никому *цензура* не нужны… и все это ясно понимали.
«Американская армия! Бабки, жилье!.. какое в *цензура*у жилье, если даже палатка, и та – решето!». Нога ныла долго, слишком долго! Даррелл уже не знал че с ней делать… даже была идея прострелить *цензура*, и поебашить домой… но не сложилось…
День второй. 6:30. Расположение войск коалиции.
- ПОДЪЕМ МАТЬ ВАШУ! ХУЛЯ ВЫ РАЗЛЕГЛИСЬ *цензура*! А НУ ПИЗДУЙТЕ СТРОИТЬСЯ! – и без того *цензура*ский голос командира здесь звучал еще хреновее…
Уставший после перелета, невыспавшийся Даррелл продрал глаза, с трудом нацепил форму, броник, взял винтовку и вышел на импровизированный плац. Солнце палило нещадно, впрочем как и всегда. Сейчас было ясно видно, кто здесь сколько сидит. Загар выдавал всех.
Даррелл был рядовым бойцом в отделении и ничем особенно не отличался кроме скверного характера, гадкого языка и дурного прошлого. Буквально год назад он ошивался с бандой отморозков, громил магазины, трахал девок – в общем вел современный образ жизни среднестатистического подростка. И, как некоторые считали, по дурости попал в армию. Там его *цензура*ский характер сразу заметили, и не замедлили усмирить пыл молодого *цензура*а с большими амбициями.
Песок летел отовсюду и попадал в любые щели. Глаза, уши, волосы, карманы, рты – все было полно песка. Даже зубы было бессмысленно чистить – все равно желтели под песочным покровом. Да и вообще – кому какой интерес до твоих зубов, когда вокруг роятся тысячи неорганизованных ебланов с автоматами.
Командир начал свою речь:
- Ну что, девочки! Пришла пора пострелять настоящими патронами по живым людям! И если кому-то это кажется веселым – пусть знает – ЭТО *цензура* НЕ ВЕСЕЛО! Потому что стрелять будете не только вы, но и в вас. И зря думаете что иракозы плохо стреляют! Они *цензура*о стреляют, поэтому держите свои ебланские головы ниже собственных яиц! Сейчас мы летим зачищать поселок неподалеку! Будете стрелять! Если хоть один *цензура* не выстрелит, я его сам пристрелю! Убивать всех кто косо на вас смотрит, любого у кого не американское оружие или плотная одежда! Желаю приятно провести время! По машинам!
Отделение Даррелла расселось в вертолеты и отправилось на задание.
День второй. 8:00. Деревня.
Ислан шел по деревне разговаривая с каким-то человеком. Он не был ему другом, товарищем. Но они были знакомы довольно давно. Хотя что считать «давно» на войне? Именно поэтому Ислан старался не сближаться с людьми. Может быть он бы не был против завести парочку друзей, но все кого он знал давно – либо погибли, либо попали в плен, либо перестали воевать. Единственным мирским творением которое никогда не подводило его был его калаш.
Человек рассказывал Ислану как рубил неверных за Саддама, хвалился умением резать горло. Ислан же рассказывал ему как делал русским солдатам в Афганистане «красный тюлпан», как взрывал БТРы, устраивал засады… удивительно, как два отъявленных ублюдка сошлись хоть в чем-то…
Внезапно вокруг поднялся столб песка и пыли, заполнив глаза. Грохот лопастей пролетающего вертолета ударил по ушам. Ислан понял, что сейчас начнется… резня… Он бросился наперерез высаживающемся с вертолетов солдатам в подворотню, потом в следующую… он забежал в старый ангар и заорал:
- Подрывайтесь *цензура*! Америкосы!!!!!!!!
Почему-то слово «америкосы» подействовало на спящих боевиков как героин на наркошу – они позабыли обо всем на свете – глаза налились кровью, в висках застучало – в них проснулась жажда – жажда убивать!
День второй. 8:01. Деревня.
Даррелл было дернулся выпрыгнуть с фарсом из вертушки, но тут же остановил себя и состорожничал. *** его *цензура* как поведет себя нога, а вывих в бою – означает неминуемый *цензура*ый *цензура*! Он аккуратно вылез и отбежал в сторону на несколько шагов. Пылища стояла дыбом, и увидеть что-либо было невозможно. «Вот почему эти ебари носят очки!»… стрельба не заставила себя долго ждать. Сгусток крови ударил в лицо Дарреллу и залил глаза. Стоящий рядом боец рухнул на землю с разорванным *цензура*ом. Сквозь стену пыли и песка можно было разглядеть лишь огонь вырывающийся из стволов. И этот огонь был повсюду. Командир отделения прокричал команду наступления и Даррелл ломанулся вслед за отрядом. На ходу командир приказывал вскрывать дома и осматривать их. Как-то странно стрельба затихла очень быстро, казалось – сама собой. Даррелл вышиб дверь в одну из халуп. Вслед за вылетевшей рамой в дом влетела шумовая граната. Прозвучал взрыв. Даррелл с еще одним парнем ворвались в дом. Первый этаж оказался чист. Парни стали подниматься по лестнице на второй этаж. Семь… восемь… девять… Даррелл считал ступени. Его счет прервался на одиннадцатой, когда над головой прогремел взрыв. Солдатики даже не успели ничего понять – вмиг оказались на втором этаже.
- Хуля это было, еб твою мать?!
- А я *цензура* *цензура*?! Давай ищи этого *цензура*а!
Солдатики вбежали в одну из комнат… и *цензура*и… На них стоял и смотрел мелкий *цензура* лет девяти. Его одежда была залита кровью, а на полу лежал труп взрослого мужчины с разорванными ногами.
Нельзя сказать что чувствовали в этот момент все находящиеся в комнате – страх, или возбуждение… не было времени думать. Мальчик потянулся к тумбочке и выкрикнул: - ALLAH ACKBAR!!!!
Выстрел не заставил себя ждать… Даррелл нажал на спусковой крючок… прогремел выстрел. Голова мальчика резко дернулась с хрустом назад. Он упал на пол рядом с отцом.
- Ну и *цензура* ты его *цензура*л?
- А *цензура* он поебашил к тумбочке? Ты знаешь *цензура* в ней?
- Ну посмотри *цензура* в ней! Интерес прояви!
Даррелл открыл дверку тумбочки. В ней лежал маленький медвежонок с черными глазами из пуговиц.