Муслим Магомаев
- Автор темы CERBER
- Дата начала
Илья Ильф и Евгений Петров
Разговоры за чайным столом
В семье было три человека — папа, мама и сын. Папа был старый
большевик, мама — старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.
Казалось бы, все хорошо.
И тем не менее, ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.
Разговор обычно начинал папа.
— Ну, что у вас нового в классе? — спрашивал он.
— Не в классе, а в группе, — отвечал сын. — Сколько раз я тебе говорил, папа, что класс — это реакционно-феодальное понятие.
— Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?
— Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.
— Ладно, что же прорабатывали?
— Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение реформизма.
— Вот как! Лассальянство? А задачи решали?
— Решали.
— Вот это молодцы! Какие же вы решали задачи? Небось, трудные?
— Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете
задач, поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества аграрников-марксистов.
Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как
мальчик.
— Ну, а по русскому языку что сейчас уч... то есть прорабатываете?
— Последний раз коллективно зачитывали поэму „Звонче голос за
конский волос”.
— Про лошадку? — с надеждой спросил папа. — „Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шейку опустил?”
— Про конский волос, — сухо повторил сын. — Неужели не слышал?
Гей, ребята, все в поля
Для охоты на
Коня!
Лейся, песня,взвейся,голос,
Рвите ценный конский волос!
— Первый раз слышу такую... м-м-м... странную поэму, - сказал папа. — Кто это написал?
— Аркадий Паровой.
— Вероятно, мальчик? Из вашей группы?
— Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый большевик... не знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали — „Влияние творчества Парового на западную литературу”.
— А тебе не кажется, - осторожно спросил папа, - что в творчестве этого товарища Парового как-то мало поэтического чувства?
— Почему мало? Достаточно ясно выпячены вопросы сбора ненужного коню волоса для использования его в матрацной промышленности.
— Ненужного?
— Абсолютно ненужного.
— А конские уши вы не предполагаете собирать? — закричал папа
дребезжащим голосом.
— Кушайте, кушайте, — примирительно сказала мама. - Вечно у них споры.
Папа долго хмыкал, пожимал плечами и что-то гневно шептал себе
под нос. Потом собрался с силами и снова подступил к загадочному
ребенку.
— Ну, а как вы отдыхаете, веселитесь? Чем вы развлекались в
последнее время?
— Мы не развлекались. Некогда было.
— Что же вы делали?
— Мы боролись.
Папа оживился.
— Вот это мне нравится. Помню, я сам в детстве увлекался. Браруле, тур де-тет, захват головы в партере. Это очень полезно. Чудная штука — французская борьба.
— Почему французская?
— А какая же?
— Обыкновенная борьба. Принципиальная.
— С кем же вы боролись? — спросил папа упавшим голосом.
— С лебедевщиной.
— Что это еще за лебедевщина такая? Кто это Лебедев?
— Один наш мальчик.
— Он что, мальчик плохого поведения? Шалун?
— Ужасного поведения, папа! Он повторил целый ряд деборинских
ошибок в оценке махизма, махаевщины и механицизма.
— Это какой-то кошмар!
— Конечно, кошмар. Мы уже две недели только этим и занимаемся. Все силы отдаем на борьбу. Вчера был политаврал.
Папа схватился за голову.
— Сколько же ему лет?
— Кому, Лебедеву? Да немолод. Ему лет восемь.
— Восемь лет мальчику, и вы с ним боретесь?
— А как по-твоему? Проявлять оппортунизм? Смазывать вопрос?
Папа дрожащими руками схватил портфель и, опрокинув по дороге стул, выскочил на улицу. Неуязвимый мальчик снисходительно
усмехнулся и прокричал ему вдогонку:
— А еще старый большевик!
Однажды бедный папа развернул газету и издал торжествующий
крик. Мама вздрогнула. Сын сконфуженно смотрел в свою чашку.
Он уже читал постановление ЦК о школе. Уши у него были розовые
и просвечивали, как у кролика.
— Ну-с, — сказал папа, странно улыбаясь, — что же теперь будет,
ученик четвертого класса Ситников Николай?
Сын молчал.
— Что вчера коллективно прорабатывали?
Сын продолжал молчать.
— Изжили наконец лебедевщину, юные непримиримые ортодоксы?
Молчание.
— Уже признал бедный мальчик свои сверхдеборинские ошибки?
Кстати, в каком он классе?
— В нулевой группе
— Не в нулевой группе, а в приготовительном классе! — загремел отец. — Пора бы знать!
Сын молчал.
— Вчера читал, что этого вашего Аркадия, как его, Паровозова не
приняли в Союз писателей. Как он там писал? „Гей, ребята, выйдем
в поле, с корнем вырвем конский хвост?”
— „Рвите ценный конский волос” , — умоляюще прошептал мальчик.
— Да, да. Одним словом: „Лейся, взвейся, конский голос”. Я все
помню. Это еще оказывает влияние на мировую литературу?
— Н-не знаю.
— Не знаешь? Не жуй, когда с учителем говоришь! Кто написал
„Мертвые души”? Тоже не знаешь? Гоголь написал. Гоголь.
— Вконец разложившийся и реакционно настроенный мелкий мистик... — обрадованно забубнил мальчик.
— Два с минусом! — мстительно сказал папа. — Читать надо Гоголя, учить надо Гоголя, а прорабатывать будешь в Комакадемии, лет
через десять. Ну-с, расскажите мне, Ситников Николай, про НьюЙорк.
— Тут наиболее резко, чем где бы то ни было, — запел Коля, — выявляются капиталистические противоре...
— Это я сам знаю. Ты мне скажи, на берегу какого океана стоит
Нью-Йорк?
Сын молчал.
— Сколько там населения?
— Не знаю.
— Где протекает река Ориноко?
— Не знаю.
— Кто была Екатерина Вторая?
— Продукт.
— Как продукт?
— Я сейчас вспомню. Мы прорабатывали... Ага! Продукт эпохи нарастающего влияния торгового капита...
— Ты скажи, кем она была? Должность какую занимала?
— Этого мы не прорабатывали.
— Ах, так! А каковы признаки делимости на три?
— Вы кушайте, — сказала сердобольная мама. — Вечно у них эти
споры.
— Нет, пусть он мне скажет, что такое полуостров? — кипятился
папа. — Пусть скажет, что такое Куро-Сиво? Пусть скажет, что за продукт был Генрих Птицелов?
Загадочный мальчик сорвался с места, дрожащими руками запихнул в карман рогатку и выбежал на улицу.
— Двоечник! - кричал ему вслед счастливый отец. - Все директору скажу!
Он наконец взял реванш.
1934
Разговоры за чайным столом
В семье было три человека — папа, мама и сын. Папа был старый
большевик, мама — старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.
Казалось бы, все хорошо.
И тем не менее, ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.
Разговор обычно начинал папа.
— Ну, что у вас нового в классе? — спрашивал он.
— Не в классе, а в группе, — отвечал сын. — Сколько раз я тебе говорил, папа, что класс — это реакционно-феодальное понятие.
— Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?
— Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.
— Ладно, что же прорабатывали?
— Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение реформизма.
— Вот как! Лассальянство? А задачи решали?
— Решали.
— Вот это молодцы! Какие же вы решали задачи? Небось, трудные?
— Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете
задач, поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества аграрников-марксистов.
Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как
мальчик.
— Ну, а по русскому языку что сейчас уч... то есть прорабатываете?
— Последний раз коллективно зачитывали поэму „Звонче голос за
конский волос”.
— Про лошадку? — с надеждой спросил папа. — „Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шейку опустил?”
— Про конский волос, — сухо повторил сын. — Неужели не слышал?
Гей, ребята, все в поля
Для охоты на
Коня!
Лейся, песня,взвейся,голос,
Рвите ценный конский волос!
— Первый раз слышу такую... м-м-м... странную поэму, - сказал папа. — Кто это написал?
— Аркадий Паровой.
— Вероятно, мальчик? Из вашей группы?
— Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый большевик... не знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали — „Влияние творчества Парового на западную литературу”.
— А тебе не кажется, - осторожно спросил папа, - что в творчестве этого товарища Парового как-то мало поэтического чувства?
— Почему мало? Достаточно ясно выпячены вопросы сбора ненужного коню волоса для использования его в матрацной промышленности.
— Ненужного?
— Абсолютно ненужного.
— А конские уши вы не предполагаете собирать? — закричал папа
дребезжащим голосом.
— Кушайте, кушайте, — примирительно сказала мама. - Вечно у них споры.
Папа долго хмыкал, пожимал плечами и что-то гневно шептал себе
под нос. Потом собрался с силами и снова подступил к загадочному
ребенку.
— Ну, а как вы отдыхаете, веселитесь? Чем вы развлекались в
последнее время?
— Мы не развлекались. Некогда было.
— Что же вы делали?
— Мы боролись.
Папа оживился.
— Вот это мне нравится. Помню, я сам в детстве увлекался. Браруле, тур де-тет, захват головы в партере. Это очень полезно. Чудная штука — французская борьба.
— Почему французская?
— А какая же?
— Обыкновенная борьба. Принципиальная.
— С кем же вы боролись? — спросил папа упавшим голосом.
— С лебедевщиной.
— Что это еще за лебедевщина такая? Кто это Лебедев?
— Один наш мальчик.
— Он что, мальчик плохого поведения? Шалун?
— Ужасного поведения, папа! Он повторил целый ряд деборинских
ошибок в оценке махизма, махаевщины и механицизма.
— Это какой-то кошмар!
— Конечно, кошмар. Мы уже две недели только этим и занимаемся. Все силы отдаем на борьбу. Вчера был политаврал.
Папа схватился за голову.
— Сколько же ему лет?
— Кому, Лебедеву? Да немолод. Ему лет восемь.
— Восемь лет мальчику, и вы с ним боретесь?
— А как по-твоему? Проявлять оппортунизм? Смазывать вопрос?
Папа дрожащими руками схватил портфель и, опрокинув по дороге стул, выскочил на улицу. Неуязвимый мальчик снисходительно
усмехнулся и прокричал ему вдогонку:
— А еще старый большевик!
Однажды бедный папа развернул газету и издал торжествующий
крик. Мама вздрогнула. Сын сконфуженно смотрел в свою чашку.
Он уже читал постановление ЦК о школе. Уши у него были розовые
и просвечивали, как у кролика.
— Ну-с, — сказал папа, странно улыбаясь, — что же теперь будет,
ученик четвертого класса Ситников Николай?
Сын молчал.
— Что вчера коллективно прорабатывали?
Сын продолжал молчать.
— Изжили наконец лебедевщину, юные непримиримые ортодоксы?
Молчание.
— Уже признал бедный мальчик свои сверхдеборинские ошибки?
Кстати, в каком он классе?
— В нулевой группе
— Не в нулевой группе, а в приготовительном классе! — загремел отец. — Пора бы знать!
Сын молчал.
— Вчера читал, что этого вашего Аркадия, как его, Паровозова не
приняли в Союз писателей. Как он там писал? „Гей, ребята, выйдем
в поле, с корнем вырвем конский хвост?”
— „Рвите ценный конский волос” , — умоляюще прошептал мальчик.
— Да, да. Одним словом: „Лейся, взвейся, конский голос”. Я все
помню. Это еще оказывает влияние на мировую литературу?
— Н-не знаю.
— Не знаешь? Не жуй, когда с учителем говоришь! Кто написал
„Мертвые души”? Тоже не знаешь? Гоголь написал. Гоголь.
— Вконец разложившийся и реакционно настроенный мелкий мистик... — обрадованно забубнил мальчик.
— Два с минусом! — мстительно сказал папа. — Читать надо Гоголя, учить надо Гоголя, а прорабатывать будешь в Комакадемии, лет
через десять. Ну-с, расскажите мне, Ситников Николай, про НьюЙорк.
— Тут наиболее резко, чем где бы то ни было, — запел Коля, — выявляются капиталистические противоре...
— Это я сам знаю. Ты мне скажи, на берегу какого океана стоит
Нью-Йорк?
Сын молчал.
— Сколько там населения?
— Не знаю.
— Где протекает река Ориноко?
— Не знаю.
— Кто была Екатерина Вторая?
— Продукт.
— Как продукт?
— Я сейчас вспомню. Мы прорабатывали... Ага! Продукт эпохи нарастающего влияния торгового капита...
— Ты скажи, кем она была? Должность какую занимала?
— Этого мы не прорабатывали.
— Ах, так! А каковы признаки делимости на три?
— Вы кушайте, — сказала сердобольная мама. — Вечно у них эти
споры.
— Нет, пусть он мне скажет, что такое полуостров? — кипятился
папа. — Пусть скажет, что такое Куро-Сиво? Пусть скажет, что за продукт был Генрих Птицелов?
Загадочный мальчик сорвался с места, дрожащими руками запихнул в карман рогатку и выбежал на улицу.
— Двоечник! - кричал ему вслед счастливый отец. - Все директору скажу!
Он наконец взял реванш.
1934
Три крестьянские женщины. «Рязанские кособрюхие».
Фотограф: Александр Живаго
Дата съемки: 19 апреля 1898
У Ивана Сахарова в «Сказаниях русского народа», действительно, упоминаются «племена», жившие «по соседству с головотяпами». При этом, разъясняет Сахаров, «моржеедами» назывались архангельцы, «гущеедами» и «долбежниками» – новгородцы, «клюковниками» – владимирцы, «куролесами» – брянцы, «вертячими бобами» – муромцы, «лягушечниками» – дмитровцы, «лапотниками» – клиновцы, «чернонебными» – коломенцы, «проломленными головами» – орловцы, «слепородами» – пошехонцы, «вислоухими» – ростовцы, «кособрюхими» – рязанцы, «ряпушниками» – тверитяне, «заугольниками» – холмогорцы, «рукосуями» – чухломцы (т. 1, кн. 2, СПб. 1841, раздел — «Русские народные присловья»), «лукоедами» – арзамасцы, «крошевниками» – капорцы (т. 2, кн. 7, СПб. 1849, раздел – «Дополнения ко второй книге сказаний русского народа. Русские народные присловья»).
Фотограф: Александр Живаго
Дата съемки: 19 апреля 1898
У Ивана Сахарова в «Сказаниях русского народа», действительно, упоминаются «племена», жившие «по соседству с головотяпами». При этом, разъясняет Сахаров, «моржеедами» назывались архангельцы, «гущеедами» и «долбежниками» – новгородцы, «клюковниками» – владимирцы, «куролесами» – брянцы, «вертячими бобами» – муромцы, «лягушечниками» – дмитровцы, «лапотниками» – клиновцы, «чернонебными» – коломенцы, «проломленными головами» – орловцы, «слепородами» – пошехонцы, «вислоухими» – ростовцы, «кособрюхими» – рязанцы, «ряпушниками» – тверитяне, «заугольниками» – холмогорцы, «рукосуями» – чухломцы (т. 1, кн. 2, СПб. 1841, раздел — «Русские народные присловья»), «лукоедами» – арзамасцы, «крошевниками» – капорцы (т. 2, кн. 7, СПб. 1849, раздел – «Дополнения ко второй книге сказаний русского народа. Русские народные присловья»).